Двадцатое по счету фото – и все те же лица и те же позы. Меняется лишь фон, в то время как с экрана монитора Стеша все так же обескураживающе улыбается, выглядывая из-за плеча темноволосого мужчины. Саня с остервенением крутит колесико мышки и в сотый раз всматривается в его лицо, вновь и вновь задаваясь вопросом: почему она выбрала именно его? Почему за него выходит замуж? Что в нем такого? И чем, черт подери, заслужил он такое счастье?
- Ты чай будешь или кофе? – спрашивает с кухни Стеша, гремя посудой.
- Кофе, - хмуро отзывается он, с явным трудом подавляя искушение открыть первый попавшийся графический редактор и зарисовать ненавистное скуластое лицо черным цветом. Будь он проклят, этот англичанин! Будь проклята эта стажировка в Лондоне! Не будь ее, не отправь кафедра за рубеж одну из лучших студенток – и Стешка никогда бы не встретила этого хлыща – и тогда всё было бы иначе. Может быть, она опять сошлась бы с ним, с Саней… От осознания этого становилось трудно дышать. Каким же дураком он был, когда в свое время предложил ей на время расстаться вместо того, чтобы помочь огню страсти разгореться с новой силой…
Они остались друзьями. Саня слишком поздно осознал, какую ошибку совершил, поддавшись мимолетному порыву. Сам все испортил, захотел острых ощущений, свободы, которую получил незамедлительно и в которую окунулся с головой – а Стеша отправилась в Британию, откуда с завидным постоянством ему писала, подробно рассказывая о новых впечатлениях, знакомствах и обо всем, что с ней происходило. А потом у нее появился этот… И теперь она выходит за него замуж. Сашка не раз заявлял, что он против и что этот индюк Стешке не пара, но никакие доводы не действовали, а лишь приводили к ссорам. И он сдался. Больше ничего не оставалось. Он хотел просто быть с ней рядом.
Подошедшая Стеша протягивает чашку – Саня берет ее, на миг накрывая хрупкую ладонь своей. От кольца на безымянном пальце прямо-таки исходит холод. Ужасно не хочется выпускать ее руку, и, отставляя чашку, Саня рывком усаживает ничего такого не ожидавшую Стешку к себе на колени. Вдыхает запах ее волос, устраивает подбородок на плече, обнимает поперек живота – и перед глазами начинают калейдоскопом проноситься воспоминания. Вот она впервые целует его на дискотеке, вот машет из-за решетчатой ограды, вот он пишет для нее стихи и получает в ответ проникновенную прозаическую зарисовку, а вот они идут по мостовой, держась за руки, обсуждают прошедший день и смеются…Все это должно было вылиться в нечто куда более серьезное, а он… Признаться честно, он не был готов к подобному, потому и испугался. И она, кажется, тоже – ибо отреагировала так спокойно на предложение разойтись. А вот сейчас оба созрели…
Да – сейчас или никогда. Он должен во всем ей признаться; быть может, остановить, пока не стало слишком поздно… Конечно, он не очень-то и таился, и она наверняка уже обо всем догадалась – но не озвучить своих мыслей Саня попросту не может.
- Стеш… - он нежно касается губами девичьего затылка.
- Не надо, - тотчас шепчет она еле слышно. – Сань, не надо… У меня же свадьба на носу…
- Свадьба… Милая, зачем свадьба…Не торопись так, – почти молит он, беря ее лицо в ладони. – Не торопись, тебе же только девятнадцать…
- И что? – с усилием отстранившись, она встает, отходит к окну и застывает на месте, обнимая себяруками. Взгляд устремлен куда-то вдаль, и дрожат длинные ресницы. Такая милая, такая своя, родная девочка – и страшно, больно думать, что совсем скоро она будет полностью принадлежать другому, этому нарочито сдержанному иностранцу, и он увезет ее за моря, туда, где у нее нет никого и ничего, и уже не будет у них, Стеши и Сани, даже этих редких, но таких дорогих ему минут…
- Ты так любишь его?
- Да, - отвечает она не задумываясь, и рвущийся наружу крик застывает в горле.
- Но я боюсь, знаешь… - несмело продолжает она. – Там все по-другому… И я буду одна, там у меня никого нет, а все, кто дорог, здесь останутся…
- И ты оставайся! – запальчиво восклицает Сашка, делая решительный шаг и обнимая ее за плечи. – Останься, я прошу. Я… я люблю тебя.
- И я, - нараспев отвечает она и откидывается ему на грудь. Опешивший, он едва не роняет ее на пол.
- Ч-что?
- И его тоже, - торопливо добавляет она. – Не знаю… Можно так? Двоих?
- Стешка…
Уже плевать на ее благоверного и вообще на все на свете – Саня разворачивает девушку к себе и приникает к ее губам, которые спустя четыре года все еще хранят сводивший его с ума привкус персика. Стешка целуется жадно, неистово, но в то же время так нежно, что у него кружится голова; ее язык скользит по его губам, руки шарят под выправленной из брюк рубашкой… Господи, как же давно он мечтал о ней и ведь уже почти не надеялся… Да, она всегда умела преподносить сюрпризы…
- Это ничего не меняет, - исступленно шепчет она, расстегивая его пуговицы дрожащими пальцами. – Я все равно выйду за него, я уже дала согласие, я не могу…
- У нас есть еще время, - Саня перебрасывает ее волосы на спину и принимается покрывать поцелуями шею и плечи.
- Как? Завтра я улетаю…
- У нас есть еще сегодня… - слова вырываются прежде, чем до него доходит смысл предыдущей реплики. Но это ничто по сравнению с тем, что происходит именно сейчас, именно в данную секунду… Любимая, дорогая Стешка – она его, только его, и остается лишь желать, чтобы завтра никогда не наступило…
Путь до кровати кажется как никогда долгим. Такое впечатление, что и нельзя быть еще ближе друг к другу. Они занимаются любовью впервые; Саня старается двигаться медленно и осторожно, но Стеша берет инициативу на себя, задавая более быстрый темп; целует его плечи,шею, царапает ногтями спину, всхлипывает – то ли плача, то ли стоная от наслаждения – и как заведенная повторяет его имя. И Сашка целует ее в ответ, стремясь не пропустить ни единого миллиметра любимого и желанного тела, наложить свой отпечаток поверх каждого оставленного этим заграничным франтом; желая запомнить каждое мгновение – ведь вероятность того, что это повторится, ничтожно мала…
- Я же лучше его? – шутливо осведомляется он и заглядывает в глаза лежащей на нем Стешке. Несмотря на непринужденный тон, ответа Саня ждет с замиранием сердца.
- Не хуже, - уверяет она и щелкает его по носу. – Бестолочь, - запускает пальцы в светлые волосы, ероша их, а затем целует растянутые в улыбке губы.
- Ты же можешь остаться, - он вновь затрагивает тревожащую обоих тему. – Со мной…
- Не могу, - Стеша, погрустнев, качает головой и отворачивается.
- Не только из-за меня… Здесь же еще мама, отец, девчонки…
- Бабушки, - она невесело улыбается. – Посмотрим… Я ведь всегда смогу вернуться.
- Стеш? – зовет из коридора одна из упомянутых бабушек, и девушка, побледнев, вскакивает и набрасывает помятый халат на плечи, а затем показывает застывшему с потерянным видом Сане на кресло у компьютерного стола, в которое он незамедлительно и прыгает, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех. Заглянувшая в комнату бабушка видит лишь его блондинистую макушку, торчащую из-за высокой спинки – а внучка тем временем с невинным видом перелистывает странички глянцевого журнала.
Напоследок он жадно целует ее, отмечая, что персиковый вкус сменился соленым, Стешка уже вовсю рыдает, и ей требуется вся выдержка, чтобы не броситься вдогонку Сане, которому не менее тяжело уходить. В последний раз обернувшись, он через силу улыбается ей, смотрящей из-за приоткрытой двери.
В его памяти она навсегда останется именно такой: решительно-взволнованной, с блестящими глазами и чуть распухшими губами. Потому что больше они не увидятся. Он так и не найдет в себе сил пойти на эту чертову свадьбу, следующие полгода проведет в тягостном ожидании, день за днем просыпаясь с надеждой, что именно сегодня она вдруг ни с того возникнет у него на пороге, улыбнется и бросится на шею. А потом его Стешки не станет: их с мужем самолет разобьется на севере Италии, по пути в Венецию, где она так мечтала побывать…